Если бы тотальное рейтингование лишь рекламировало десяток-другой и без того известных школ, было бы полбеды. Но на этой основе распределяется дополнительное многомиллионное госфинансирование. И сильные учебные заведения благодаря этой подпитке становятся еще сильнее. А вот слабые, причем сплошь и рядом не по своей вине, — как, скажем, расположенные на задворках мегаполисов школы для детей мигрантов — еще слабее. Что сделать, чтобы реально обеспечить официально провозглашенное равенство прав на образование, независимо от места проживания ребенка?

Нынешняя реальность такова, что количество средних учебных заведений, работающих в социально неблагоприятных условиях, а потому все больше отстающих от школ-лидеров по результатам обучения, вроде оценок ЕГЭ, заметно растет. Сегодня, констатировал и.о. председателя комиссии по развитию науки и образования ОП РФ Александр Русаков, «такие школы появились даже в некоторых районах Москвы и Санкт-Петербурга». И ситуация, когда дети из разных социальных слоев учатся в разных школах, с каждым годом усугубляется.

Правда, с аналогичными проблемами сталкивается не только наша страна, признала главный научный сотрудник Центра социально-экономического развития Института образования Высшей школы экономики Марина Пинская. Но в большинстве развитых стран ее пытаются решать и добиваются успеха. «В России же показатели резильентности (т. е. способности детей преодолевать неблагополучие своей семьи и успешно конкурировать с детьми из семей благополучных. — «МК») намного ниже, чем в других странах», — признала она.

Казалось бы, где же наращивать эту самую резильентность, как не в школе?! Однако в России с этим сложно. Пусть учительский коллектив совершил чудо — и сын социально неблагополучных родителей или ребенок из семьи мигрантов, только-только научившийся писать по-русски, стал делать на страницу текста не 40–50 ошибок, как еще недавно, а лишь 5–7, и при этом начал воспринимать нашу речь на слух, а значит, получил возможность изучать другие школьные предметы. Результаты государственной итоговой аттестации или даже просто контрольных у него все равно будут ниже, чем у детей из благополучных школ. А потому этого педагогического подвига при распределении между школами финансов никто не заметит — в лучшем случае чиновники не пнут директора школы за низкие показатели. Таким образом, «обеспечением шанса на успех ребенка из неблагополучной семьи государство не занимается», — подытожила Марина Пинская.

В известной мере сложившаяся ситуация, как неоднократно писал «МК», стала следствием многолетней политики властей, направленной на поддержку исключительно лидеров образования, будь то школа или отдельный учитель. И лишь теперь, похоже, наконец спохватились.

— Регионам будут выделяться субсидии на поддержку школ, дающих низкие результаты или работающих в неблагоприятных социальных условиях, — пообещала представитель департамента госполитики в сфере общего образования Минобрнауки Светлана Ермакова. — Уже в этом, 2016–2017 учебном году впервые объявлен конкурс регионов на поддержку таких программ.

Правда, по каким критериям будут отбирать отстающие школы для предоставления финансового доппайка, не ясно. Доплаты, на которые они могут рассчитывать, также невелики: общий объем на 2017 год составляет лишь 100 млн рублей. Но данное решение, считают в министерстве, «позволяет cделать первый шаг».

Насколько он будет большим, мы скоро узнаем: нельзя исключать, что, чтобы не «светить» свои провалы до того, как их с неизбежностью выявит ЕГЭ, многие школы попросту не рискнут признать себя отстающими. Но если по-настоящему, то средних учебных заведений, работающих в сложных социальных условиях, в нашей стране немало.

Информация «Московский комсомолец»