Термин распаковка  определяется автором как обеспечение дезагрегирования образовательного процесса в его составные части, очень часто отдавая внешним субъектам. А термин переупаковка означает, что реорганизация этих частей в новые компоненты и модели. Оба процесса происходят в разных частях образования университетов и колледжей, а также в разных частях пути к степени, в каждом измерении и аспекте, создавая необычайно сложную среду в образовательной сфере, которая уже находится в состоянии неравновесия.

Распаковка происходит не просто. Аспекты высшего образования дезагрегируются и фрагментируются, а затем они воссоздаются — перерождаются — в разных формах. И  особенно интересно воссоздание. Как все это выглядит? Начнем с того, что происходит в области дисциплинарных знаний: учебная программа; гибкие пути; ресурсы; и академический опыт.

Дисциплинарные знания

Учебная программа

Учебная программа лежит в основе того, что мы делаем в преподавании и обучении в высшем образовании. Традиционные, резидентные высшие учебные заведения предлагают формальные учебные программы с лекциями, учебными пособиями и семинарами. Они также предлагают полуформальные формы доставки, такие как краткие курсы, а также неформальные предложения, такие как летняя школа или публичные лекции. В последнее время происходит расширение этого неформального пространства, особенно с массовыми открытыми онлайн-курсами (MOOC). Пять лет назад МООК были полностью в неформальном пространстве, но сейчас это изменилось. Сейчас особенно интересно пересечение неформального, полуформального и формального. Этот интерфейс при размывании границ — это где возникают инновационные формы доступа и новые модели предоставления.

То, что также происходит в онлайн-сфере, заключается в том, что различные аспекты учебных курсов и программ выделяются или дезагрегируются. Эти измерения включают различные гранулированные компоненты: электронная готовность; планирование на уровне программ; разработка и развитие курса; доставка курса; поддержка студента курса; оценки курса и программы; и обслуживание/обновление курса. Каждый отдельный компонент в этих измерениях может предлагаться другим провайдером или поставщиком как единая услуга или как мультисервис. Это имеет серьезные последствия для платформ, практик и предположений о способностях учащихся. Такое разделение разных измерений добавляет сложный характер студенческого опыта и предположения, которые мы делаем о студентах, которым придется справляться во все более смешанной и онлайн-системой. Студентам потребуется сложная цифровая грамотность для использования этих новых форм предоставления учебных программ.

Пейзаж учебной программы глубоко укоренился и очень медленно меняется. Критический переход от неформального к формальному включает пересечение границ и нечеткость. Мы должны спросить себя: чьи интересы будут служить эти новые формы учебной программы? Каким группам студентов они принесут пользу? В каких местах? Для каких типов учреждений? И в то же время, когда меняется учебная программа, происходит много работы по изменению природы контента учебной программы. Эти проблемы включают в себя преобразование и деколонизацию, распространение голоса учащихся, а также гуманизацию опыта учебной программы.

Ресурсы

Ресурсы преподавания и обучения также распаковываются. Они становятся более гранулярными, многогранными и мультимодальными. Они становятся все более сложными. Они становятся более модульными. Ресурсы попадают под разные виды режимов интеллектуальной собственности и структуры управления: цифровые и аналоговые; полное авторское право против открытого лицензирования. В зависимости от этих интеллектуальных рамок то, как происходит разукрупнение и перепроизводство, будет разным.

Мы видим различные эксперименты и модели для обеспечения ресурсов, включая модель подписки: доступ по мере оплаты. В настоящее время варианты проприетарного учебника включают «цифровая подписку» «все-в-одном». Пользователи платят лицензию и могут получить всё (независимо от того, что это означает) до тех пор, пока они платят. Когда они перестают платить, доступ останавливается, в отличие от традиционных моделей владения учебниками. Таким образом, Netflix приходит в высшее образование, и у студентов больше нет собственных учебников. Такая переупаковка предлагает больше на определенный срок, но работает только для тех, кто может продолжать платить.

Существуют также оригинальные инновации ресурсов с использованием общедоступных моделей, основанных на открытых лицензиях, что позволяет постоянно использовать их для всех, часто с правами по адаптации. Популярным подходом в этом пространстве является модель freemium, то есть частично бесплатная и частично открытая и частично платная. Эта модель обычно пропагандируется как нечто ценное и большое благо, но мы должны спросить: так ли это? И когда она выгодна? К преимуществу кого относится модель freemium? Кто может позволить себе платить? Нечестно ли предлагать то, что доступно только частично, только для тех, кто может заплатить?

Эпоха открытых и бесплатных MOOCs заканчивается. Когда участник присоединяется к MOOC сегодня, это действительно занимает достаточно много усилий для участия в бесплатной версии (когда доступна бесплатная версия). Есть так много моментов, чтобы заплатить, что участник должен знать, что на самом деле в MOOC можно взять открыто и пройти бесплатно. Является ли обещание свободного доступа мертвым в сфере МООК? Каковы последствия перехода к модели лицензирования? Этот сигнал от «открытого» подхода к такому, который похож на развлекательную или музыкальную модель доступа с доступом, доступным только в то время, когда пользователь платит, вызывает озабоченность по поводу справедливости для тех, кто утверждает, что MOOCS является демократичным и общедоступным моделями обеспечения инноваций.

Это вызывает интересную дилемму в сфере МООК. Некоторые провайдеры предлагают полную финансовую помощь. Таким образом, нет закрытости и участники могут делать всё, а также получают сертификат. Это хорошо, не так ли? Но как насчет политики, связанной с необходимостью получить доступ, декларированиес существования бедности? Это раскрывает сложности благотворительности; является ли получение финансовой помощи предпочтительным решением для тех, кто пытается получить доступ и быть уверенным в полном участии?

Гибкие пути

Одним из важных обещаний распакованной среды высшего образования является гибкий путь. Простота доступа — легкость передвижения, портативность, мобильность — много рекламируется. Это можно увидеть в формальной сфере, например, в тех инициативах, где студенты могут обмениваться курсами и двигаться внатри сектора: «Система калифорнийских комьюнити колледжей, крупнейшая в стране система с 113 учреждениями», начала обмен курсами, так что студенты в одном кампусе могут пройти онлайн классы в другом, если эти курсы недоступны в их родном месте». Калифорния начала свою онлайн-инициативу в области образования в конце 2013 года, в том числе «создание обмена онлайн-курсов и создание дополнительных услуг, таких как консультирование для поддержки студентов в онлайн-классах».  Были внедрены гибкие пути.

В качестве дополнительного примера гибкости можно привести MOOC и микросертификаты (например, наностепени), которые развивают провайдеры MOOC: они позволяют студентам собирать кредиты, которые перенесут их из неформальных в формальные сферы. Их кредиты можно подсчитать так, что им не придется платить за все и не нужно брать все курсы в формальном секторе. Это реальная возможность и существенный отход от того, как всегда делалось, особенно для дорогих программ последипломного образования.

Пока вы не посмотрите на цифры. В одном примере 323 человека из 34 086 человек смогли воспользоваться кредитами MOOC. Действительно ли это форма доступа? С одной стороны, это связано с тем, что 323 человека получили доступ — люди, которые не получили бы доступ к программе, которая в противном случае могла бы иметь 20 студентов. С другой стороны, это невероятно малая доля: 1 процент. Насколько широким оно станет? Пока неясно, вот почему это такое захватывающее и бурно растущее пространство.

Все это вызывает вопросы не только о доступе, но и об успехе. Доступ — это только вход, позволяющий кому-то присоединиться к вечеринке, войти в систему. А как насчет успеха в системе? Как студенты будут преуспевать в колледже/университете будущего с использованием гибридных онлайн-/не-онлайн-курсов, ориентированных на студентов с кредитами, полученными из нескольких школ, в чередующиеся периоды посещаемости и отсутствия? Как студенты будут иметь связанный образовательный опыт? Какой культурный капитал им нужен чтобы реализовать такой опыт? Это более сложные вопросы для ответа.

Академическая экспертиза

Как академический эксперт, так и академический опыт также становятся все более распакованными, что порождает новые роли, в том числе рост пара-академиков. Это происходит в то же время, когда сама академия идет на неполный рабочий день и становится менее защищенной. Мы наблюдаем рост академического прекариата со всеми вызывающими беспокойство последствиями, которые имеют последствия не только для достойной и гуманной трудовой жизни ученых, но и для надежного производства и распространения знаний и для согласованности студенческого опыта.

Наконец, распространяется ли автоматизация профессий на академические круги? Похоже, что это так. Роли и действия уже трансформируются — людей можно заменить чатботами, предлагающими робототехническое тьюторство, а священный грааль автоматизированного выставления отметок неизбежно наступает по мере того, как переупакованное цифровое преподавание переосмысливается. Вопрос здесь: в эпоху адаптивного обучения, как все более фрагментированный, рассеянный и нестабильный академический корпус будет делиться знаниями и обеспечивать последовательный, заботливый и поддерживающий опыт обучения всем учащимся?

Возможности

Образование в колледже/университете дает возможности поддержки, сертификаты и связи.

Поддержка

Поддержка обучения стоит дорого. Задача состоит в том, чтобы устранить эту стоимость без ущерба для доступа и качества. Новая среда, разделение и адаптивное обучение обещают устранить эту стоимость. И мы увидели это обещание: «Термин [MOOC] применяется к любому курсу, предлагаемому бесплатно, онлайн и в масштабе. Выделяет MOOC из обычного онлайн-обучения то, что в нем нет профессионального академического времени, предназначенного для руководства или поддержки отдельных учащихся».

Но есть ли возможность доступа без поддержки? Винсент Тинто утверждает, что нет: «Эффективная поддержка студентов не возникает случайно, она требует преднамеренных, структурированных и активных действий, которые систематизированы по своей природе и координируются в применении». Внимание к поддержке имеет важное значение для перспектив равенства в образовании. Цель состоит в том, чтобы «обеспечить равенство доступа и справедливые шансы на успех всем, кто стремится реализовать свой потенциал посредством высшего образования».

Только один пример из Южной Африки, студентов в очном (лицом к лицу) режиме, 63,6 процента закончили университет после десяти лет обучения. Из студентов в дистанционном режиме только 14,8 процента окончили после десяти лет. Хотя не все дистанционное обучение происходит в режиме онлайн, многое можно узнать из десятилетий опыта дистанционного обучения. Переход в онлайн-сферу имеет серьезные последствия для тех, кто привержен успешному образованию для всех. Онлайн не является ни простым, ни тривиальным. Но, конечно, поддержка также является рыночной возможностью. Одной из областей инвестиций в образовательные технологии является поддержка обучения.

Кроме того, поддержка автоматизируется. Обучающая аналитика и адаптивное обучение обещают автоматизировать поддержку и заменить «пастырскую помощь». Но опасность автоматической поддержки может быть серьезной. Риск — это дифференцированная система, в которой бедные будут иметь поддержку машин и алгоритмов, в то время как богатые будут иметь личную и платную поддержку. Есть ли альтернатива? Как можно использовать преимущества новых технологий и использовать их для обеспечения соответствующей, доступной и заботливой поддержки для всех?

Сертификаты

Сертификаты и новые формы аттестации играют центральную роль в том, как вступают в силу распаковка и переупаковка. Как отмечает Шон Галлахер: «Традиционные границы размываются между профессиональным развитием, профессиональной аттестацией и формальным высшим образованием». Мы наблюдаем усиление новых форм согласия вокруг компетенции и статуса, в том числе не только сертификатов, но и микро-сертификатов, наностепеней и значкой (цифровые значков, открытых значков). Это может даже привести к тому, что колледжи/университеты будут не нужны как образовательные институты и организации будут сотрудничать и использовать свои собственные сертификаты.

Битва за новые формы легитимности является центральной, и жюри все еще не работает. Авторитетные комментаторы в высшем образовании не соглашаются. Профессор социологии Tressie McMillan Cottom утверждает: «Существует мало свидетельств того, что рынок труда оценивает большинство этих новых сертификатов». С другой стороны, Майкл Фельдштейн утверждает, что цифровые значки, по крайней мере, набирают силу: «Они, похоже, заполняют трещины, которые не покрываются более официальными дипломами».

Сертификация является вопросом равенства. Для большинства людей получение проверяемой аккредитации и права на сертификацию лежит в основе того, почему они инвестируют в высшее образование. Сертификаты могут оказаться реальными эквалайзерами в мире труда, но они действительно поднимают критические вопросы о функции и репутации высшего учебного заведения. Они также поднимают вопросы о ценности, стигме и легитимности. Ключевой вопрос заключается в том, как новые формы сертификатов могут расширить доступ как к формальному образованию, так и к возможностям получения работы?

Связи

Наконец, третья возможность включает социальные сети и социальный капитал. Резидентные колледжи и университеты являются местами взаимодействия однокурсников и развития социальных сетей и социального капитала. Что будет  означать потенциальная дифференциация системы для того, как приобретается социальный капитал? Будут ли элитные резидентные учреждения будут теми, кто внедряют и создают сети социального капитала? Как студенты, которые находятся за пределами этой системы, получат социальный капитал? Могут ли быть построены ценные связи в переупакованных оцифрованных средах? Или «блоки для богатых и клики для бедных» означают, что они будут фактически заблокированы?

Выпускаемость

Компетентность выпускников и метанавыки

Что значит быть выпускником в этой среде, в которой «выпускаемость» является брендом? Для многих работодателей то, что изучали студенты, не является важным; многие работодатели больше заботятся о том, где учились студенты. Бренд учреждения сигнализирует о специальном виде выпускника. Атрибуты и грамотность предполагаются в результате совместного обучения. Это знают студенты и родители. Поэтому, что означает все более объектно-ориентированное, основанная на компетентности распаковка высшего образования для понятия выпускаемости?

Опыт

Режим

Онлайн сейчас близок к мейнстриму. В Соединенных Штатах более 30 процентов студентов высшего образования зачисляются, по крайней мере, на один онлайн-курс. В наших исследованиях один старший научный сотрудник заявил: «Я думаю, что онлайн — это будущее университетов. Из-за финансового напряжения из-за того факта, что мы живем в глобальном сообществе. Не дай бог, но скорее всего, это произойдет». Охотно или неохотно мы идем в этом направлении.

Онлайновый режим также создает новые функции и возможности. Онлайн-курсы требуют разных и зачастую дорогостоящих видов работы, включая профессиональное развитие, технологии, дизайн/спецификацию курса, учебный дизайн, учебные материалы, проверку личности учащихся, оценивание, доступность и аккредитацию. И онлайн производит не только новые рыночные возможности и новые компании разработчиков, но и новые отношения: с частными компаниями в качестве партнеров или поставщиков услуг и через аутсорсинг и внутренний подряд.

Онлайн-режим создает дифференцированную систему с разнообразными предложениями для разных групп. Например, Школа Wharton School of Pennsylvania предлагает степень MBA в различных форматах. При анализе 875 000 студентов в 9 MOOCs, более высокий процент учащихся из числа иностранцев, безработных студентов и недопредставленных меньшинств регистрируется через MOOC. В зависимости от вашей точки зрения это либо увеличение доступа, либо увеличение маргинализации, представляя дифференцированную систему, которая удерживает этих студентов в стороне от основного опыта. Какова она? Ответ не прост.

Вопросы равенства изобилуют. Один крупномасштабный опрос в США, состоящий из 40 000 студентов в почти 500 000 онлайн-курсах, показал, что все студенты показали хуже результаты при участии в онлайн-курсах. Тем не менее, некоторые из них имели больше трудностей, чем другие: мужчины, младшие студенты, чернокожие студенты и студенты со средним показателем средней оценки. Другие исследования показали, что онлайн-курсы не очень хорошо работают в колледжах, где 11 процентов студентов с меньшей вероятностью завершат онлайн-версию того же курса. Удержание также может быть хуже в онлайн-курсах. Таким образом, кажется, что онлайн-курсы, как они в настоящее время разработаны, не всегда обеспечивают обещание расширить доступ к высшему образованию.

Действительно, онлайн-курсы не всегда благоприятствуют тем, для кого эти благие намерения предлагаются. Исследование Британского Совета сирийских беженцев показало, что они считают, что люди, преподававшие эти онлайн-курсы, не так хороши, как очные учителя. И они снова были обеспокоены вопросом аккредитации. В онлайн-пространстве явно изобилуют сложные и глубокие проблемы, возникающие из-за проблем равенства и все более распространенного частно-государственного партнерства: новые и меняющиеся роли и обязанности; владение учебным проектом; академическая идентичность и ответственность; влияние коммерческих ценностей на преподавание и обучение; а также возникающие ценности, требующие тщательного изучения.

Место

Место заменяется платформой, благодаря новым учебным средам. Что это значит для опыта студента? Какие типы личности и сообществ возможны в киберпространстве? Что такое чувство места в онлайн-сфере?

Онлайн переключает фокус и потенциал за пределы локального. Провайдеры конкурируют за растущий глобальный средний класс. Ожидается, что средний класс будет составлять две трети населения мира к 2025 году, и ожидается, что страны с развивающейся экономикой увеличат свою долю в глобальных сегментах средне-высокого, среднего и обеспеченного класса с 24 процентов в 2000 году до 67 процентов к 2025 году ( или на 2 миллиарда человек). Африканский средний класс утроился с 2000 по 2014 год.

Таким образом, технология и либерализация рынка открывают возможности для реализации более широкой концептуальной возможности «безграничного» студенческого населения. С интенсивной конкуренцией за талантливых студентов со всего мира и с возможностями для этих студентов обращаться к любому провайдеру в любом месте, где это оставляет тех, у кого нет финансовых ресурсов? Кто несет ответственность за всех остальных? Предоставляет ли местный колледж или университет образование для неимущих, в то время как имущие выходят в онлайн к более престижным образовательным учреждениям из других стран? Или переупаковка означает что элита останется в резидентном обучении, а остальные уйдут в локальную сеть?

Распаковка и переупаковка: возможность или угроза?

Первой проблемой при обсуждении вопроса о том, являются ли распаковка и переупаковка возможностями или угрозами, является то, что сами связанные с ними слова имеют разные значения в зависимости от продвигаемой повестки дня. Например, гибкость может означать удобство и мобильность, но это может также означать бессвязность, фрагментированность и сложность для тех, кто не имеет культурного капитала. Обмен может означать щедрость, открытость и возможность, но разделяемая экономика, как известно, является эксплуататорской. Это гиг экономика. Каким образом эта экономика обмена может быть уместной в высшем образовании? Имеются данные о том, что она уже является опасным разрозненным распакованным опытом обучения в высшем образовании. Действительно, понятие ценностных предложений оспаривается. Речь идет о возврате инвестиций, или мы говорим о создании социальной гражданственности? Эти термины — все семантически обесцвеченные.

Дебаты о распаковке/переупаковке  говорят о битве за душу колледжа/университета. Будут ли высшие учебные заведения бизнесом, специализирующимся на подготовке людей к работе на предприятиях? Или они будут местами, которые создают граждан с гуманными перспективами и критическими позициями, служащими общественным интересам? Это напряженность, проявляется в тенденциях, отмеченных выше.

Дебаты о распаковке/переупаковке также говорит о взаимоотношениях между рынком, государством и обществом. Крайне важно рассмотреть вопрос о переупаковке в свете возможностей общества. На данный момент, возможно (или в социальном воображении), преобладает рыночный подход к высшему образованию. Произошло то, что подходы, основанные на рыночных принципах, признали возможности, которые обеспечивают распаковка и переупаковка, и нашли способы монетизировать все перечисленные до сих пор аспекты, включая способности выпускников, поддержку, сертификаты, связи, дисциплинарные знания, возможности, опыт, степень , режим, место, учебную программу, учебные пути, ресурсы и академический опыт.

Это вызывает некоторые критические вопросы. Кто делает эту монетизацию? Зачем? С какой целью? Какие типы знаний ценятся? Что считается «ценным» в высшем образовании? В чем смысл академического «бренда»? Кто регулирует и формирует эти рынки? И почему это так срочно сейчас?

Тем не менее, может ли высшее образование быть «реальным» рынком? Здесь полезна работа Саймона Маргинсона. Он утверждает, что было бы очень сложно для высшего образования стать реальным рынком таким же, как банковское дело, например. Почему? Во-первых, потому что знание — это общественное благо, несмотря на все попытки сделать его частным достоянием. Это не конкуренция и не исключающая кого-либо. Не совсем ясно, что такое продукт. Во-вторых, роль конкуренции статуса: высшее образование является одной из немногих областей, где потребитель привносит что-то в отношения. В-третьих, роль рейтингов, фиксированности и селективности: неэлитные институты не могут привлекать элитных клиентов, просто снижая цену за ту же услугу. У них нет подходящего бренда.

Окончательное рассмотрение — это роль и ответственность государства. Между государством и рынком всегда были отношения. В этом отношении нет ничего нового. Новым является вопрос о том, кто контролирует эту роль и отношения. Маятник качнулся. Кто определяет приоритеты поведения на рынке? Кто определяет цели? Кто принимает решения? Кто регулирует и формирует? В чем выигрыш и в чем потери, и у кого?

Термины отношения имеют значение. Махмуд Мамдани подробно рассказал об этом в своей книге «Ученые на рынке и в других местах». Он говорит о «мягких версиях» отношений, в которых государственный университет задает условия и «жестких версиях», в которых частный сектор задает условия. И он обсуждает ограниченную приватизацию, критическое присвоение рынка для публичных целей и коммерциализацию, присвоение общественного для частных целей.

Высшее образование — это гибридная экология. Другие возможности для формирования обеспечения включают в себя модель общего пользования. Идея об общественных местах знания и просветителей как производителей знания, отвечающих за центр, разделяется обществом. Этот подход предполагает совместное создание и участие. Он разрабатывает механизмы управления, основанные на общих ресурсах. И это переносит дискурс с рыночной экономики знаний о высшем образовании в открытое, совместное, основанное на учебе общество знаний.

Как можно регулировать рынок в неравных условиях, чтобы служить общественному благу? Вероятно, ответ заключается через соответствующий общественный подход к высшему образованию и подтверждение роли государства, которое систематически недофинансировало сектор высшего образования. Государство слишком часто отрекается от своей роли регулятора и гаранта высшего образования как общественного блага. Именно государство должно посредничать и формировать возможности рынка и роль частного характера высшего образования. Несмотря на все трудности, именно государство несет основную ответственность за обеспечение того, чтобы были решены вопросы равенства, успешного участия и невыгодных условий. Если распаковка и переупаковка должны служить потребностям общества знаний на благо всех, как государство может удовлетворять требованиям социально ответственного общественного образования для демократического гражданства?

Заключение

Не исключено, что прибыль будет определять, как  будет происходить распаковка и переупаковка в высшем образовании. Ситуация динамична, сильно меняется и сильно оспаривается; сейчас происходят обсуждения и переговоры. Распаковка и переупаковка в преподавании и обучении — это о власти и борьбе. Новые модели и инновации присваиваются конкурирующими дискурсами и повестками дня. Это проблема или решение? Как часть проблемы, распаковка и переупаковка могут служить интересам немногих, а не многих, и могут служить частному благу за счет общественного блага. Рисков много, включая фрагментацию в высшем образовании, что приводит к бессвязному студенческому опыту и монополизации сектора высшего образования несколькими компаниями, как это произошло и в других секторах.

Но есть и обнадеживающая нота. Распаковка и переупаковка могут быть частью решения и могут предлагать возможности для разумного и доступного доступа и образования для всех. Распаковка и переупаковка — это открытые пространства, отношения и возможности, которых не было даже пять лет назад. Эти процессы можно использовать и использовать для добра. Нам необходимо критически заниматься этими вопросами, чтобы новые возможности обеспечения преподавания и обучения могли быть в полной мере использованы для достижения демократических целей для всех.

Источник